День 19 мая ожидался некоторыми профессионалами нефтяного рынка с большим напряжением: наступал срок закрытия июньских фьючерсов на нефть сорта WTI на Нью-Йоркской товарной бирже. Майские, закрывшиеся 21 апреля, наделали немыслимого шума: котировки накануне закрытия ушли в глубокий минус впервые в истории инструмента. Момент важнейший для всех, кто следит за влиянием пандемии коронавируса на мировую энергетику, обвальным падением спроса на нефть, угрозой переполнения нефтехранилищ и вынужденным беспрецедентным сокращением добычи.
Риск повторения апрельских событий и нового ухода нефтяных цен в отрицательную зону существовал.
По данным апрельского обзора мирового нефтяного рынка Международного энергетического агентства, заполнение мировых резервуаров нефти находилось в границах их рабочей емкости: 80% номинального объема плюс-минус 5 процентных пунктов, но за один апрель показатель вырос на 10 п. п. до 79%. В мае рост продолжится, но медленней – до 83%; в июне, как ожидается, показатель достигнет максимума для рабочего режима хранения – 85%.
Но бояться все равно было чего – риск сохранялся, поскольку в Кушинге, Оклахома, как показали апрельские события, ситуация складывается острее, чем в среднем по миру, что и продемонстрировал "черный понедельник" 20 апреля. Именно здесь в тот момент оказался нулевым резерв безопасности в виде свободных (незаполненных или незаконтрактованных) емкостей хранения. И именно наиболее уязвимый к спекулятивным колебаниям цен Кушинг оказывает системообразующее влияние на мировую физическую торговлю и цены текущих поставок основных экспортеров, в том числе и на котировки российской нефти. Фьючерсные котировки с рынка бумажной нефти импортируются на спотовый рынок (наличного физического товара), а затем через систему также подверженных конъюнктурным колебаниям ценовых дифференциалов (как между двумя основными мировыми маркерными сортами, WTI и Brent, так и между этими маркерами и привязанными к ним иными экспортными сортами) – на цены реальных поставочных контрактов основных мировых экспортеров.
Сегодня ситуация со свободными емкостями для складского хранения в мировой нефтяной отрасли в чем-то сравнима с ситуацией в российской экономике в начале 1990-х гг.
Когда складских запасов некоторых потребительских товаров оставалось на несколько дней потребления ("кормились с колес"), а валютных резервов – на несколько торговых сессий (дней продажи валюты для удержания курса рубля) на бирже. Поэтому состояние рынка WTI на NYMEX 18–19 мая было для меня одним из ключевых показателей остроты текущих и предстоящих проблем в мировой и, неизбежно, российской нефтегазовой отраслях, которая – нравится ли это кому-нибудь или нет – остается системообразующей в российской экономике. И, полагаю, может и должна сохранить эту роль еще долгое время, правда, при иной конфигурации мировых энергетических рынков и на другом техническом уровне, в другом технологическом укладе.
Но сегодня, похоже, в пандемическом влиянии на текущий нефтяной рынок Рубикон перейден.
