История молодого лондонца Патрика Кейна, который всю свою жизнь живет без конечностей, доказывает, что современные технологии и правильное отношение к инвалидам почти способны творить чудеса. Почти - потому что даже в прогрессивном и толерантном британском социуме технический прогресс пока опережает общественное развитие.
Патрик родился здоровым ребенком. Но когда ему не исполнилось еще и года он подхватил менингококковую септицемию – опаснейшую инфекцию, которая чуть не убила его.
«Однажды ночью я никак не засыпал. Довольно обычное дело для девятимесячного ребенка, так что утром мои родители спокойно ушли на работу, оставив меня на попечение няни. Но уже к полудню меня рвало, я стал апатичным и вялым, - рассказывает Патрик. – Районный терапевт не разглядел в моем состоянии ничего серьезного и посоветовал парацетамол.
Это не устроило мою маму, которая взяла такси и отвезла меня в больницу Св. Марии в Паддингтоне.
Меньше чем за час все мое тело покрылось менингококковой сыпью, а еще через пять часов у меня начали отказывать внутренние органы.
Сначала почки, потом начались проблемы с кровообращением, сердцем, легкими».
Дни и недели малыш проводил в отделении интенсивной терапии, но инфекция вызывала все новые осложнения. У него выработалась зависимость от морфина, которым ему купировали болевые симптомы. Когда состояние мальчика достаточно стабилизировалось для перевода из реанимации, потребовалось несколько дней, чтобы отучить его от наркотика.
А еще через несколько недель из-за нехватки кислорода в крови у него почернели подушечки пальцев – началась гангрена. Затем некроз перекинулся и на ноги.
Патрик выжил, но из-за тяжелого поражения тканей пришлось ампутировать конечности.
Ему отняли правую ногу ниже колена, все пальцы на левой руке и указательный и средний пальцы – на правой.
В 14 месяцев он стал учиться ходить на протезной ноге. И всю дальнейшую жизнь менял одну искусственную конечность на другую.
«Когда мне было примерно 18 месяцев я уже мог ходить с протезом. Но их сложно подгонять под детей. Мои первые «ноги» были неудобными и часто спадали. Родителям пришлось обратиться в частную клинику. Новый протез лучше справлялся моими ежедневными потребностями и выглядел (насколько это возможно) как настоящая нога.
Они были покрыты «кожей», которая на ощупь напоминала плотную марлю, легко рвущуюся при ударах и падениях. В возрасте от трех до 18 месяцев я из нее вырастал каждые полгода. Протезы впитывали воду, и чтобы поплавать в бассейне я всегда надевал свою предыдущую «ногу». К моменту, когда я решал, что протез пора менять, он часто выглядел так, будто меня им били».
Но время шло, и технологии развивались, в том числе в протезировании. Как и мобильные телефоны, протезы становились легче, быстрее и эффективнее.
«На мой первый урок «покажи и расскажи» я притащил целый мешок с протезами. И моим однокашникам они показались прикольными, забавными штуковинами, а не чем-то, чего надо стесняться и прятать. У меня исчезло чувство страха, и вскоре это стало видно даже по тому, какие протезы я выбирал – от простой имитации плоти до ярко-синего, покрытого почтовыми марками, и даже с леопардовым принтом».
