Руководитель проектов «Люди IN» и «Диалог в темноте» Анатолий Попко рассказал «Инфо24», каким образом он, будучи незрячим, смог закончить школу с золотой медалью, МГУ с красным дипломом, поработать во Всероссийском обществе слепых и стать бизнес-тренером для ведущих российских компаний.
Попко не по наслышке знает, с какими сложностями связана жизнь инвалидов в России и как попытки улучшить положение людей с ограниченными возможностями сталкиваются с нелепыми, на первый взгляд, препятствиями.
***
– Первый эпизод, как вы поняли, что отличаетесь от других? Как это произошло?
– Я родился в 1982 году, 9 мая, зрячим ребенком, и до 10 лет я знал, что у меня не очень хорошее зрение, но у моего брата всегда было зрение хуже, он младше меня на три года.
В 10 лет я приехал из лагеря, он был Анапе, и я сказал своей маме: «У меня не видит один глаз». Она, конечно, сильно расстроилась: «А что же ты раньше не сказал!» Мы поехали в больницу, мне сделали несколько операций, но зрение на левом глазу не восстановили.
Я на тот момент учился в третьем классе, и после всех операций меня оставили на надомном обучении. Надомное обучение – это значит, что я приходил в школу тогда, когда уроки уже закончились, и со мной преподаватели занимались индивидуально, я писал как зрячий, занимался по всем учебникам, по которым ребята учились.
И через два года, мне было 12 лет, я потерял зрение на втором глазу. Тоже сделали несколько операций, но зрение не восстановилось. То есть, до 12 лет фактически я видел, а после видеть перестал.
Потом я год провалял дурака дома, потому что не было понятно, как меня учить, с миром незрячих людей мои родители не сталкивались, а затем мама решила, что мне надо учиться в нормальной школе.
А нормальная школа для незрячего ребенка в девяностых – это был интернат.
И я пошел в интернат, в седьмой класс, там я научился писать и читать по Брайлю, познакомился с информационными технологиями разными. Оттуда в 1998 году, в свои 16 лет уехал на две недели в Канаду, в летний компьютерный лагерь, со своим другом, он мой ровесник, сейчас преподает в интернате, где мы учились, математику.
После Канады, в 1999-м, я уехал в США по обмену, прожил там год, учился в разных школах, обычных, неспециализированных. И в 2000 году вернулся. Пошел в 11 класс, мои ребята пошли в 12 класс, а я пошел в 11-й. И потом закончил школу, но закончил в итоге ее с золотой медалью, и поступил в МГУ на факультет госуправления.
– Какие были проблемы с поступлением? Или все шло по накатанному?
– Нет, как раз это 2002 год, и тогда вообще мало кто знал о том, что слепые могут пользоваться компьютером, это в принципе, довольно была удивительная история.
– Для кого?
– Для окружающих людей. Это сейчас уже, спустя 16 лет, вроде бы такая, не то, чтобы привычная совсем история, но так или иначе, понятно: «а, ну да, что-то у них, наверное, разговаривает». А в 2002 году вообще было непонятно, тогда же кнопочные телефоны были, «Нокия 3310», а тут компьютер, который говорит, слепой, который может сам писать что-то, это было удивительно.
И вот я пошел в приемную комиссию на факультет государственного управления, у меня было четыре письменных экзамена - никакого ЕГЭ тогда не было, - и сказал, что я буду сдавать на компьютере. Сразу возникло много вопросов - а вдруг я буду жульничать.
«Друзья мои, преподаватели МГУ, наверное, будут в состоянии отличить мной написанную работу от списанной с кого-то». Это произвело впечатление, и я написал сочинение, и английский язык, и историю, и обществознание – все писал на компьютере.
Вступительное сочинение я написал на четыре, чем очень удивил преподавателей.
Сам факт того, что незрячий выпускник интерната может написать приличное сочинение, был довольно удивительным.
Ну а дальше я учился пять лет, закончил МГУ с красным дипломом, даже с двумя, и пошел работать.
– С двумя?
– Да, у мня было две специальности. Одна – специалист в сфере государственного и муниципального управления, то, что на английском языке называется major. А еще была minor, и это переводчик в сфере профессиональной коммуникации – английский и испанские языки. Но испанский я не знаю, а английский вполне.
– И дальнейшие ваши действия. Вот вы свежеиспеченный выпускник, два диплома, вы незрячий, что делает человек в такой ситуации?
– Вы имеете в виду трудоустройство? Я начал работать с первого курса. Вообще, учеба, этот процесс был для меня очень напряженным. По нескольким причинам.
Во-первых, потому что интернат давал хорошее образование, но все-таки это была средняя школа. У меня не было репетиторов, я поступал, самостоятельно читая книжку, учась. А ребята, которые поступали со мной, в основном пришли или от репетиторов, или из лицея, поэтому для меня первый курс был довольно сложный – большой объем информации, много всего.
Второй момент, тогда никакой речи о доступной среде не шло, если я хотел прочитать учебник, то мне нужно было пойти в библиотеку, отстоять там очередь, получить плоскопечатный учебник, дальше потратить четыре или пять часов на его сканирование, на распознавание его, и потом только я мог его читать. И то, если там нет картинок, таблиц и всего остального.
– То есть, в МГУ с Брайлем плохо было?
– В МГУ с Брайлем было никак, его просто не было как такового, и я не уверен, что и сейчас есть.
– 2002 год, начало нулевых, вы говорите, что вы сканировали, и распознавали, но тогда тоже технологии были очень плохие по распознаванию. Как все работало?
– Работало. На самом деле, они принципиально мне тогда уже давали возможность читать книжки, то есть, это прям был прорыв, конечно, это была революция.
– Программа по распознаванию текстов?
– Да, это российская разработка, компания ABBYY FineReader, и мы клали книжку на планшетный сканер, разворотом вниз, прижимали к стеклу, проезжала лампа сканирования, и так 462 страницы книжки. На целый день занятие.
Работать я начал после первого курса сразу.
Я очень хорошо, отчетливо помню этот момент. Мы с брательником устроились на часовой завод «Слава», на Белорусской. Мы туда приходили. А там работал мой дядька, и у него было небольшое производство.
Мы приходили к 8-9 утра, и у нас была такая операция – я должен был достать часы из коробки, открыть их, взять кусок линолеума, завести часы, и передать брату, вместе с коробкой. У него было остаточное зрение, он выставлял на них правильное время, и убирал в коробку. И вот в этом состояла наша работа.
По 8 часов в день три месяца мы так работали, может быть, два. Вот с этого и начинал. А потом я дальше работал в каких-то проектах уже, к четвертому курсу меня моя одногруппница пригласила работать в небольшую некоммерческую компанию, где были студенты, которые занимались всяким стратегическим планированием.
- А вы что делали?
– Аналитик. Я искал информацию в интернете, предлагал какие-то нестандартные решения. Как оценить, где метро лучше? В Москве или Санкт-Петербурге, как понять? И вот такого рода задачу интересно решать, а какое вообще метро бывает, а какие бывают исследования метрополитена, а как они осуществляются? А если мы возьмем это исследование, и наложим его на московское метро?
А потом я пошел работать во Всероссийское общество слепых (ВОС).
– В качестве кого?
– Я как раз писал диплом, и мне позвонил председатель московской городской организации ВОС Александр Мошковский, он сейчас до сих пор председатель, тогда он был на десять лет моложе. Он следил за молодыми, перспективными ребятами.
Спрашивает: «Ты заканчиваешь университет? – Да, МГУ заканчиваю. – А у тебя маркетинг был? – Да, конечно. – О, отлично, пойдешь начальником отдела на одно из предприятий». И я такой – конечно, я пойду начальником отдела, это же так классно, я же буду спасать Всероссийское общество слепых!
В 2007 году, пришел на работу, на московское производственное объединение «Электротехника».
Продержался там год, получил первый выговор, и мне официально обещали, что будет второй, и тогда уволят по статье.
– За что?
– Я хотел правды же. Там же какая история была – мне говорили, что от тебя зависят продажи, ты должен обеспечить сбыт нашей продукции, потому что у нас есть 100-200-300 людей слепых, которых ты можешь оставить без работы, и я конечно, относился к своей работе максимально серьезно. В моем подчинении были семь женщин разного возраста, в основном среднего и старшего.
– Тоже незрячие?
– Абсолютно зрячие. Я вообще был фактически единственным незрячим в административно-управленческом персонале. И конечно, я вижу, например, что водитель не хочет везти товар, ему лень, он не хочет. Вижу, что, например, упразднили одну из операций, и в результате этого у нас получается электроустановочные изделия – это розетки и выключатели - они шершавые, и даже острые, режутся.
Отдел технического контроля принимают эти изделия. А клиенты жалуются. Я говорю, друзья, вы что, обалдели, а мне говорят – нет, ты просто не умеешь продавать.
Говорю, из партии реле промышленных, которые мы продали, 38% брака. Они говорят, ну а что ты переживаешь – мы же все заменили. Говорю – заменим, это не дело. То есть, вот таких вопросов у меня было много.
Сейчас об этом довольно трудно говорить. Я конечно, видел только свою сторону проблем. Но в целом предприятия Всероссийского общества слепых, на мой взгляд, находятся в некотором кризисе.
– Их много?
– 150 по всей стране, плюс 16 филиалов. И некоторые из них выживают, но, значительная часть, конечно, доживает. И это очень невеселая история, с которой непонятно совсем, что делать. С одной стороны, нужен государственный заказ, с другой стороны, нужно качественное повышение управленческого состава. С третьей - нужно эффективное распределение внутренней кооперации этих предприятий. Это большой промышленный конгломерат.
- А там какие основные направления деятельности?
– Жгуты, например, производят, электроустановочные изделия, картонажное производство.
– И вам сделали выговор, в связи с чем?
– Сейчас точно не помню формулировку, но я не обеспечил план продаж. Там была такая история, она немножко была сложная, в том смысле, что план продаж формировался, исходя из потребности завода, а не реальной рыночной ситуации. То есть, нам надо продать продукции на десять миллионов в первом квартале.
– Это такой чисто советский план?
– Да. Я говорю – друзья мои, в первом квартале прошлого года мы продали на шесть миллионов, как мы обеспечим рост в полтора раза? – Это твоя задача. И с этим очень трудно спорить.
– На этом предприятии были ситуации, связанные с вашей проблемой со зрением?
– Конечно. Уже тогда, десять лет назад, было информационное обеспечение производственного процесса. Вот это предприятие, на котором я работал, это одно из московских предприятий ВОС, и оно имело CRM-систему, Customer Relationship Management, она была практически недоступна, я не мог ей пользоваться.
Я, чтобы использовать компьютер, должен установить специальную программу, и она озвучивает мне интерфейс приложения.
Автор-разработчик приложения может написать приложение хорошо, а может написать плохо. Если он написал плохо, то я не понимаю, как его использовать, я не могу перейти в ту или иную область.
При помощи мышки это можно сделать, а при помощи клавиатуры нет, и так далее. И у этой системы было много именно таких ограничений. Все, в общем и целом понимали, что я парень умный. Я не могу пользоваться не потому, что я ленивый, или не потому, что я просто не квалифицированный, а проблема в чем-то другом. И тогда я сам придумал себе решение.
В том конкретном случае нужно было регулярно экспортировать данные в Excel, а вот он уже читался. И я просил, чтобы мне экспортировали, читал Excel, строил графики, всякую статистику анализировал. То есть, всю ту заумную муть, которая на заводе советского профиля вообще никому не нужна.
Добавьте Инфо24 в избранное в Яндекс.Новостях
