sunny
9°С Москва
USD 92.26
EUR 99.71
BTC 69,938.79
20:06 23 декабря 2018
Общество

«Нужны слепые, глухие чиновники на колясках». Почему буксует проект доступной среды для инвалидов

«Нужны слепые, глухие чиновники на колясках». Почему буксует проект доступной среды для инвалидов

Руководитель проектов «Люди IN» и «Диалог в темноте» Анатолий Попко рассказал «Инфо24», каким образом он, будучи незрячим, смог закончить школу с золотой медалью, МГУ с красным дипломом, поработать во Всероссийском обществе слепых и стать бизнес-тренером для ведущих российских компаний.

Попко не по наслышке знает, с какими сложностями связана жизнь инвалидов в России и как попытки улучшить положение людей с ограниченными возможностями сталкиваются с нелепыми, на первый взгляд, препятствиями.

***

– Первый эпизод, как вы поняли, что отличаетесь от других? Как это произошло?

– Я родился в 1982 году, 9 мая, зрячим ребенком, и до 10 лет я знал, что у меня не очень хорошее зрение, но у моего брата всегда было зрение хуже, он младше меня на три года.

В 10 лет я приехал из лагеря, он был Анапе, и я сказал своей маме: «У меня не видит один глаз». Она, конечно, сильно расстроилась: «А что же ты раньше не сказал!» Мы поехали в больницу, мне сделали несколько операций, но зрение на левом глазу не восстановили.

Я на тот момент учился в третьем классе, и после всех операций меня оставили на надомном обучении. Надомное обучение – это значит, что я приходил в школу тогда, когда уроки уже закончились, и со мной преподаватели занимались индивидуально, я писал как зрячий, занимался по всем учебникам, по которым ребята учились.

И через два года, мне было 12 лет, я потерял зрение на втором глазу. Тоже сделали несколько операций, но зрение не восстановилось. То есть, до 12 лет фактически я видел, а после видеть перестал.

Потом я год провалял дурака дома, потому что не было понятно, как меня учить, с миром незрячих людей мои родители не сталкивались, а затем мама решила, что мне надо учиться в нормальной школе.

А нормальная школа для незрячего ребенка в девяностых – это был интернат.

И я пошел в интернат, в седьмой класс, там я научился писать и читать по Брайлю, познакомился с информационными технологиями разными. Оттуда в 1998 году, в свои 16 лет уехал на две недели в Канаду, в летний компьютерный лагерь, со своим другом, он мой ровесник, сейчас преподает в интернате, где мы учились, математику.

После Канады, в 1999-м, я уехал в США по обмену, прожил там год, учился в разных школах, обычных, неспециализированных. И в 2000 году вернулся. Пошел в 11 класс, мои ребята пошли в 12 класс, а я пошел в 11-й. И потом закончил школу, но закончил в итоге ее с золотой медалью, и поступил в МГУ на факультет госуправления.

– Какие были проблемы с поступлением? Или все шло по накатанному?

– Нет, как раз это 2002 год, и тогда вообще мало кто знал о том, что слепые могут пользоваться компьютером, это в принципе, довольно была удивительная история.

– Для кого?

– Для окружающих людей. Это сейчас уже, спустя 16 лет, вроде бы такая, не то, чтобы привычная совсем история, но так или иначе, понятно: «а, ну да, что-то у них, наверное, разговаривает». А в 2002 году вообще было непонятно, тогда же кнопочные телефоны были, «Нокия 3310», а тут компьютер, который говорит, слепой, который может сам писать что-то, это было удивительно.

И вот я пошел в приемную комиссию на факультет государственного управления, у меня было четыре письменных экзамена - никакого ЕГЭ тогда не было, - и сказал, что я буду сдавать на компьютере. Сразу возникло много вопросов - а вдруг я буду жульничать.

«Друзья мои, преподаватели МГУ, наверное, будут в состоянии отличить мной написанную работу от списанной с кого-то». Это произвело впечатление, и я написал сочинение, и английский язык, и историю, и обществознание – все писал на компьютере.

Вступительное сочинение я написал на четыре, чем очень удивил преподавателей.

Сам факт того, что незрячий выпускник интерната может написать приличное сочинение, был довольно удивительным.

Ну а дальше я учился пять лет, закончил МГУ с красным дипломом, даже с двумя, и пошел работать.

– С двумя?

– Да, у мня было две специальности. Одна – специалист в сфере государственного и муниципального управления, то, что на английском языке называется major. А еще была minor, и это переводчик в сфере профессиональной коммуникации – английский и испанские языки. Но испанский я не знаю, а английский вполне.

– И дальнейшие ваши действия. Вот вы свежеиспеченный выпускник, два диплома, вы незрячий, что делает человек в такой ситуации?

– Вы имеете в виду трудоустройство? Я начал работать с первого курса. Вообще, учеба, этот процесс был для меня очень напряженным. По нескольким причинам.

Во-первых, потому что интернат давал хорошее образование, но все-таки это была средняя школа. У меня не было репетиторов, я поступал, самостоятельно читая книжку, учась. А ребята, которые поступали со мной, в основном пришли или от репетиторов, или из лицея, поэтому для меня первый курс был довольно сложный – большой объем информации, много всего.

Второй момент, тогда никакой речи о доступной среде не шло, если я хотел прочитать учебник, то мне нужно было пойти в библиотеку, отстоять там очередь, получить плоскопечатный учебник, дальше потратить четыре или пять часов на его сканирование, на распознавание его, и потом только я мог его читать. И то, если там нет картинок, таблиц и всего остального.

– То есть, в МГУ с Брайлем плохо было?

– В МГУ с Брайлем было никак, его просто не было как такового, и я не уверен, что и сейчас есть.

– 2002 год, начало нулевых, вы говорите, что вы сканировали, и распознавали, но тогда тоже технологии были очень плохие по распознаванию. Как все работало?

– Работало. На самом деле, они принципиально мне тогда уже давали возможность читать книжки, то есть, это прям был прорыв, конечно, это была революция.

– Программа по распознаванию текстов?

– Да, это российская разработка, компания ABBYY FineReader, и мы клали книжку на планшетный сканер, разворотом вниз, прижимали к стеклу, проезжала лампа сканирования, и так 462 страницы книжки. На целый день занятие.

Работать я начал после первого курса сразу.

Я очень хорошо, отчетливо помню этот момент. Мы с брательником устроились на часовой завод «Слава», на Белорусской. Мы туда приходили. А там работал мой дядька, и у него было небольшое производство.

Мы приходили к 8-9 утра, и у нас была такая операция – я должен был достать часы из коробки, открыть их, взять кусок линолеума, завести часы, и передать брату, вместе с коробкой. У него было остаточное зрение, он выставлял на них правильное время, и убирал в коробку. И вот в этом состояла наша работа.

По 8 часов в день три месяца мы так работали, может быть, два. Вот с этого и начинал. А потом я дальше работал в каких-то проектах уже, к четвертому курсу меня моя одногруппница пригласила работать в небольшую некоммерческую компанию, где были студенты, которые занимались всяким стратегическим планированием.

- А вы что делали?

– Аналитик. Я искал информацию в интернете, предлагал какие-то нестандартные решения. Как оценить, где метро лучше? В Москве или Санкт-Петербурге, как понять? И вот такого рода задачу интересно решать, а какое вообще метро бывает, а какие бывают исследования метрополитена, а как они осуществляются? А если мы возьмем это исследование, и наложим его на московское метро?

А потом я пошел работать во Всероссийское общество слепых (ВОС).

– В качестве кого?

– Я как раз писал диплом, и мне позвонил председатель московской городской организации ВОС Александр Мошковский, он сейчас до сих пор председатель, тогда он был на десять лет моложе. Он следил за молодыми, перспективными ребятами.

Спрашивает: «Ты заканчиваешь университет? – Да, МГУ заканчиваю. – А у тебя маркетинг был? – Да, конечно. – О, отлично, пойдешь начальником отдела на одно из предприятий». И я такой – конечно, я пойду начальником отдела, это же так классно, я же буду спасать Всероссийское общество слепых!

В 2007 году, пришел на работу, на московское производственное объединение «Электротехника».

Продержался там год, получил первый выговор, и мне официально обещали, что будет второй, и тогда уволят по статье.

– За что?

– Я хотел правды же. Там же какая история была – мне говорили, что от тебя зависят продажи, ты должен обеспечить сбыт нашей продукции, потому что у нас есть 100-200-300 людей слепых, которых ты можешь оставить без работы, и я конечно, относился к своей работе максимально серьезно. В моем подчинении были семь женщин разного возраста, в основном среднего и старшего.

– Тоже незрячие?

– Абсолютно зрячие. Я вообще был фактически единственным незрячим в административно-управленческом персонале. И конечно, я вижу, например, что водитель не хочет везти товар, ему лень, он не хочет. Вижу, что, например, упразднили одну из операций, и в результате этого у нас получается электроустановочные изделия – это розетки и выключатели - они шершавые, и даже острые, режутся.

Отдел технического контроля принимают эти изделия. А клиенты жалуются. Я говорю, друзья, вы что, обалдели, а мне говорят – нет, ты просто не умеешь продавать.

Говорю, из партии реле промышленных, которые мы продали, 38% брака. Они говорят, ну а что ты переживаешь – мы же все заменили. Говорю – заменим, это не дело. То есть, вот таких вопросов у меня было много.

Сейчас об этом довольно трудно говорить. Я конечно, видел только свою сторону проблем. Но в целом предприятия Всероссийского общества слепых, на мой взгляд, находятся в некотором кризисе.

– Их много?

– 150 по всей стране, плюс 16 филиалов. И некоторые из них выживают, но, значительная часть, конечно, доживает. И это очень невеселая история, с которой непонятно совсем, что делать. С одной стороны, нужен государственный заказ, с другой стороны, нужно качественное повышение управленческого состава. С третьей - нужно эффективное распределение внутренней кооперации этих предприятий. Это большой промышленный конгломерат.

- А там какие основные направления деятельности?

– Жгуты, например, производят, электроустановочные изделия, картонажное производство.

– И вам сделали выговор, в связи с чем?

– Сейчас точно не помню формулировку, но я не обеспечил план продаж. Там была такая история, она немножко была сложная, в том смысле, что план продаж формировался, исходя из потребности завода, а не реальной рыночной ситуации. То есть, нам надо продать продукции на десять миллионов в первом квартале.

– Это такой чисто советский план?

– Да. Я говорю – друзья мои, в первом квартале прошлого года мы продали на шесть миллионов, как мы обеспечим рост в полтора раза? – Это твоя задача. И с этим очень трудно спорить.

– На этом предприятии были ситуации, связанные с вашей проблемой со зрением?

– Конечно. Уже тогда, десять лет назад, было информационное обеспечение производственного процесса. Вот это предприятие, на котором я работал, это одно из московских предприятий ВОС, и оно имело CRM-систему, Customer Relationship Management, она была практически недоступна, я не мог ей пользоваться.

Я, чтобы использовать компьютер, должен установить специальную программу, и она озвучивает мне интерфейс приложения.

Автор-разработчик приложения может написать приложение хорошо, а может написать плохо. Если он написал плохо, то я не понимаю, как его использовать, я не могу перейти в ту или иную область.

При помощи мышки это можно сделать, а при помощи клавиатуры нет, и так далее. И у этой системы было много именно таких ограничений. Все, в общем и целом понимали, что я парень умный. Я не могу пользоваться не потому, что я ленивый, или не потому, что я просто не квалифицированный, а проблема в чем-то другом. И тогда я сам придумал себе решение.

В том конкретном случае нужно было регулярно экспортировать данные в Excel, а вот он уже читался. И я просил, чтобы мне экспортировали, читал Excel, строил графики, всякую статистику анализировал. То есть, всю ту заумную муть, которая на заводе советского профиля вообще никому не нужна.