Накануне Останкинский суд Москвы арестовал трех сестер Хачатурян, которых обвиняют в убийстве собственного отца. Следующие два месяца Ангелина, Крестина и их младшая сестра проведут в следственном изоляторе. Девушки утверждают, что отец постоянно их унижал, избивал и пытался изнасиловать. Мнения общества разделились. Одни считают сестер хладнокровными убийцами, другие говорят о самообороне: якобы 57-летний Михаил Хачатурян часто издевался над дочерьми.
Инфо24 поговорил с семейным психологом Натальей Панфиловой о том, как помочь подростку, пострадавшему от домашнего насилия, можно ли было предотвратить трагедию в семье Хачатурян и как вообще в России обстоят дела с подобными ситуациями.
* * *
Детям, пережившим насилие, сложно принять причину того, почему это произошло. С одной стороны, они понимают, что родители не правы, с другой – у них есть базовое доверие к родителю, который "все делает правильно". Это естественно, что подростки не рассказывают о насилии дома. Они говорят, когда их стресс достигает критической точки. Или происходит такая страшная ситуация как с сестрами Хачатурян. Никто не застрахован от таких историй. Домашнее насилие может произойти в любой семье, в том числе и в благополучной.
В настоящий момент нет единого мнения о том, что из себя представляет механизм развития домашнего насилия, но существует небольшая закономерность. Вероятность и интенсивность насилия возрастает при условиях наличия одного или нескольких таких факторов: повышенная агрессивность, отсутствие умения сдерживать себя, пристрастие к алкоголю или наличие психопатии.
У ребенка всегда есть внутренняя вера, что ему будет лучше в семье, чем в любом другом месте и с другим человеком. Пока альтернативы нет, то для ребенка самые лучшие – родители, нежели детдом или приемные опекуны.
В такой ситуации только взрослый может помочь ребенку. Им может стать учитель или старший наставник. В первую очередь, необходимо помочь успокоиться. Ребенок начинает рассказывать и у него преобладают разные чувства. Правильно ли я делаю, что рассказываю такое? Поверят ли мне? А вдруг будет хуже? Человеческое участие помогает развеять эту неуверенность и сомнения. Просто нужно попросить ребенка: "расскажи, как есть, а мы подумаем и что-то с этим сделаем".
Главная задача взрослого – не напугать подростка еще больше. Если мы начинаем говорить «о, ужас! Как ты все это время жил», то это лишь повторно травмирует ребенка. Взрослый должен наоборот отвлечь, сказать, что теперь все самое плохое позади, мы разберемся, все наладится и будет по-другому. Во время разговора нужно использовать жизнеутверждающие конструкции.
Также можно перевести ситуацию в плоскость действий и предложить варианты помощи: сходить с ним в полицию и написать заявление, помочь обратиться к врачу, пойти вместе в кризисный центр или в социальную службу.
Бывали случаи, когда подросток включался в процесс домашнего насилия, защищал мать, угрожал, что напишет заявление в полицию и обвинит в изнасиловании отца.
Подростку тяжело одному изменить ситуацию, без взрослых никак не обойтись. Только это нужно делать не с помощью ювенальной юстиции, когда ребенка берут и выносят из квартиры. Подростка нужно уговорить, успокоить, создать альтернативу. Иначе все равно образ родителя будет идеализирован, несмотря на избиения и насилие. Очень часто из памяти вымывается все плохое, и остаются мечты: какой родитель мог быть хороший, если эти ювенальные деятели не пришли и не унесли ребенка.
Увы, такие жесткие методы не эффективны. На мой взгляд, у нас не работает система мониторинга и профилактики домашнего насилия. Статистика по домашнему насилию в России фрагментарна, данные никто не собирает.
Раньше в СССР пытались эту систему построить. Конечно, не идеально. Родителей могли вызвать в школу, и семья не могла проигнорировать вызов, иначе жалобу писали на работу. Конфликт в семье предавался огласке. У рабочего коллектива были общественные системы давления: родителя вызывали и требовали, чтобы им объяснили, почему твой ребенок ходит в синяках. Это был сдерживающий механизм.
Сегодня у родителей развязаны руки, и они могут просто не прийти в школу. Порой дети говорят учителям, "зачем вы вызвали отца, он меня еще больше избил и теперь точно не придет в школу".
А органы опеки сейчас действуют однополярно: либо игнорируют и говорят, что это не их забота, либо инициируют процедуру изъятия ребенка. И никак не получается зайти в квартиру и посмотреть, что там делают с ребенком.
Я не говорю, что нужно возвращаться к советскому прошлому, здесь нужно думать, как подобраться к этой проблеме. Эти механизмы нужно делать более реалистичными и оперативными, действовать на опережение. Нынешняя система оказалась далека от народа, скорее сделана для отчетности.
Нужен поиск разумных компромиссов, которые могли быть механизмом. Мы пытаемся перенимать опыт Запада, но у нас это не работает. Если мы не остановимся и будем продолжать копировать их методы, то получится еще хуже, чем сейчас.
