17 августа исполняется 20 лет с того дня, когда все деньги в стране обесценились, а товары в один момент подорожали. В этот день, прозванный "черным понедельником" Россия пережила самый серьезный финансовый кризис в современной истории. Власти объявили «технический дефолт» и перестали поддерживать курс рубля.
Инфо24 собрал истории людей, которые пережили экономический кризис 90-х.
* * *
«Технический дефолт» по государственным долговым обязательствам российские власти провели одновременно с девальвацией рубля. Тогда выплаты долгов в размере десятков миллиардов рублей были заморожены, а национальная валюта за считаные недели ослабела в несколько раз. Государственная финансовая пирамида рухнула и погребла под собой десятки банков, тысячи компаний, десятки тысяч предпринимателей.
Центробанк постепенно переходил на плавающий курс рубля в рамках валютного коридора, а затем вообще отказался от его поддержки, в результате чего курс доллара к рублю резко подскочил. Если еще в середине августа 1998 года за один доллар давали чуть более 6 рублей, то в начале сентября – уже почти 21 рубль.
Практически сразу же после объявления дефолта премьер-министр Сергей Кириенко, правительство и руководство Центробанка ушли в отставку.
Августовский кризис был ожидаемым для экономистов и банкиров, однако оказался полной неожиданностью для рядовых граждан. Девальвация рубля вызвала резкий рост инфляции. Цены на большинство товаров росли как на дрожжах, поскольку многие из них тогда были импортными.
Люди теряли работу, бюджетники уже не надеялись увидеть свою зарплату. Кроме того, сократились сборы налогов, в три раза упал ВВП, а внешний и внутренний долг России в совокупности увеличились до 300 миллиардов долларов. Как пережили дефолт обычные граждане в разных частях страны? Об этом они рассказали Инфо24.
Екатерина, сотрудник Сбербанка (Нижневартовский район, ХМАО)
О дефолте я узнала на работе. Меня это не сильно коснулось, денег в семье особо не было. Тогда работала в Сбербанке, была рядовым сотрудником. В банке ежедневно образовывались огромные очереди, люди требовали свои деньги обратно. Начальства не было на месте, и весь гнев люди вымещали на нас. Мы сами пытались найти депозиты, обращались в Тюменское отделение Сбербанка и в Москву звонили, в Центробанк. Так постепенно выплачивали деньги. Многие тогда прогорели.
Михаил Анваров, предприниматель (Москва)
Запомнилась паника и еще очереди везде. Ко мне приходили друзья, спрашивали совета, как сохранить свои сбережения. А я не знал, что им ответить. Должен признаться, что я тоже в те дни этой общей панике поддался. Скупал продукты и ненужную бытовую технику. Как вспомню те времена, дрожь пробирает. Сложно было иначе.
Сейчас народ выглядит более готовым к трудностям – пропаганда делает свое дело и создает иллюзию: подумаешь, кризис – мы тут за идеалы воюем. Мне кажется, сейчас мы переживаем отложенную шоковую реакцию, и она нездоровая. Имеем огромную системную проблему, но даже на уровне правительства не видим, что там есть какие-то варианты ее решения.
Это все будет продолжаться, пока людям по кошельку сильно не ударят, и окончательно не закончится колбаса в магазинах. Если сравнивать, в 1998 году была острая болезненная реакция здорового организма. А сейчас какая-то хроническая стадия болезни.
Один из пунктов обмена валюты на Новоарбатском проспекте в Москеве. Зотин Игорь / Фотохроника ТАСС
Аркадий Хализаев, социальный работник (Екатеринбург)
С ужасом вспоминается 1998-й. Мы сразу кинулись по магазинам после того, как узнали о дефолте. Покупали все: сколько денег было, столько товара в дом и принесли. Хитро тогда поступили, в дорогих магазинах цены поднимали не так быстро, поэтому успевали покупать там то, что в дешевых к тому моменту уже стоило гораздо дороже. Мы скупили весь чай, потом полгода его пили. Водки взяли целый рюкзак.
Нашей дочери тогда было всего полтора года, очень за нее волновались. Для нее еще закупили детское питание – ей надолго хватило. Мы тогда не заметили особой паники. Я хорошо помню, что происходило в конце 80-х и начале 90-х – по сравнению с этим ничего необычного не происходило.
Сейчас что-то схожее с теми днями периодически просматривается. Но состояние людей, по субъективным ощущениям, в 1998 году у людей было совершенное другое. Так что я не бегаю и доллары не покупаю. Живу сегодняшним днем. Что будет, то и будет.
Сергей Кузнецов, инженер (Санкт-Петербург)
Отлично помню это время, когда денег ни у кого не было. До сих в памяти остался такой эпизод: мне 9 лет, моя мама, воспитатель детского сада, занимает какие-то копейки на «половину черного» хлеба у своей коллеги.
Зарплату маме часто задерживали или вместо денег выдавали сахаром. С работы не увольнялась, терпели, там все-таки кормили. Отец работал трубоукладчиком в «Татнефти». Зарплату ему также не выдавали, но работал он почти без выходных по той же причине – хотя бы кормили.
Вся наша семья жила за счет моей старшей сестры. Она работала кондуктором на дальних автобусных рейсах. Мы ее ждали, когда она вернется с работы с пакетами с едой. Когда было совсем тяжело, отец не приходил домой, чтобы не нагружать наш бюджет, и часто оставался у себя дома в деревне.
Алексей Ходаков (Москва)
В 1998 году мне было 22 года. Кризис мне запомнился в первую очередь тем, что мои родители в этот год решили построить дачу. Они пять лет копили на дом. За это время им собрали около 10 тысяч долларов. Родители заключили договор со строительной фирмой и внесли полную предоплату. Договор, естественно, был заключен в рублях прямо накануне кризиса. В июле мы конвертировали 10 тысяч долларов в рубли. Я не помню, какой тогда был курс, вроде около шести рублей. В результате получили около 60 тысяч рублей. А уже в конце августа нам позвонили из строительной фирмы и сообщили, что компания обанкротилась.
Мы поехали и забрали деньги назад. Это хорошо, что вернули всю сумму. Как сейчас помню, на эти деньги в итоге мы купили газонокосилку. Звучит нелепо: хотели дом, получили газонокосилку. И то толком ей не пользовались.
Прилавки с алкоголем. Яцина Владимир / Фотохроника ТАСС
Александра Кузнецова, пенсионер (Омск)
В то время наша семья жила в Казахстане: я, муж и три сына. В 1998 году стало совсем плохо, не было работы, в школе появился уклон на казахский язык и было решено переезжать в Омск, где жили наши родственники. Первым отправили старшего сына, которому был 21 год, через несколько месяцев поехали мы с двумя сыновьями-школьниками 13 и 11 лет.
Продали все: две квартиры, две дачи, мебель и полученные деньги перевели в доллары – около 30 тысяч – и вывезли из Казахстана. Помню, деньги прятали в одежду. В Омске на них можно было купить неплохую квартиру.
Приехали в конце июля, через месяц была намечена свадьба старшего сына. В начале августа пришли в банк, чтобы положить деньги на счет. Там нас уговорили перевести доллары в рубли и положить на «очень хороший вклад», что мы и сделали. И в день свадьбы сына произошел дефолт, все мечты о квартире рухнули.
Удалось выстоять лишь благодаря тому, что муж устроился учителем, а для педагогов действовала программа покупки жилья за 30% стоимости. По ней продавались «убитые квартиры» – бывшие пункты приема белья в прачечную, химчистки, пункты проката. Вот такую квартиру удалось «выбить» с помощью родных, а в оплату пошел беспроцентный кредит, выданный миграционной службой. До сих пор не отошли от этого кризиса.
Наталья Морозова (Москва)
В 98-м я работала заместителем торгового центра в Свиблово. В то время наш ТЦ и другие торговые точки работали в убыток. Частично реализовывали свою продукцию, частично – чужую. Каждый день переписывали ценники в условных единицах. Курс рубля тогда меняли несколько раз в день. За неделю наш торговый дом продал 95% товарных запасов. У нас был универсальный магазин, продавали все, кроме еды: от посуды до одежды. За несколько дней до кризиса Ельцин по телевизору обещал, что дефолта не будет и что он готов положить свою руку на рельсы, если соврет.
Люди верили и, с одной стороны, понимали, что что-то произойдет. В итоге случился дефолт. Люди нервничали, паниковали и скупали все подряд, тогда еще помнили обмен денег 1992 года. Полки практически оставались пустыми. Режим работы продлевали, выгнать людей из помещения было сложно.
Дефолт коснулся всех семей. И мы тоже были не исключение. Мне пришлось тащить на себе всю семью, ко мне обращались все родственники, приходили в торговый дом, и я им продавала вещи по блату. Так все делали, люди остались ни с чем.
