В начале 1990-х Ричард Палмер на протяжении двух лет возглавлял резидентуру ЦРУ в посольстве США в Москве. Разворачивающиеся в то время события — распад СССР и появление России — были настолько тревожными и хаотичными, что голова шла кругом, и происходящее едва ли поддавалось взвешенному анализу.
Однако Палмер, изучая служебные записки, которыми был завален его стол, смог сформировать четкое представление о тех изменениях, которые скрывались от глаз большинства наблюдателей.
Пока почти вся планета радовалась тому, что мир движется в сторону свободного рынка и либеральной демократии, Палмер давал достаточно мрачную оценку происходящим в России процессам.
Выступая перед комитетом Конгресса осенью 1999 года, экс-глава резидентуры попытался избавить конгрессменов от необоснованного оптимизма и предупредить о грядущих негативных последствиях. Он полагал, что правящие круги США имели абсолютно неверное представление о России.
Вашингтон делал ставку на новую российскую элиту и верил ей на слово, когда она заявляла о своей приверженности демократическим и капиталистическим ценностям. Однако Палмер, работая в России, увидел, что растущая мировая взаимозависимость, особенно в финансовом секторе, может привести к беде.
За время холодной войны агенты КГБ превосходно изучили «серые зоны» западной банковской системы, а кураторы спецслужб научились ловко распределять деньги между своими разведчиками за рубежом.
Эти знания позволили им относительно легко нажить целые состояния: в последние дни существования СССР Палмер наблюдал за тем, как его бывшие противники выводили миллиарды бюджетных средств на свои счета в Европе и США.
Он стал свидетелем одного из самых крупномасштабных грабежей в истории человечества.
В Вашингтоне предпочитали не замечать внезапную вспышку «клептомании» и придумали ей удобное объяснение. По их мнению, хищения в России были делом рук единичных преступников и беспринципных спекулянтов, которые спешили воспользоваться слабостью молодого государства.
Подобные разговоры раздражали Палмера. Ему хотелось пробудить конгрессменов ото сна и объяснить им, что преступники находились среди той самой элиты, которая руководила страной.
«Чтобы понять, как обстоят дела в России, представьте, что масштабная коррупция поразила Конгресс, Минюст США, Минфин, ФБР, ЦРУ, Разведывательное управление министерства обороны, Налоговую службу, Службу федеральных маршалов, погранслужбу, Федеральную резервную систему, Верховный суд США и полицию всех уровней», — привел пример Палмер, выступая перед комитетом.
В своем выступлении резидент упомянул недавно назначенного премьер-министра РФ (Палмер перепутал имена и по ошибке назвал его Борисом Путиным), обвинив нового главу правительства в том, что он помогает «разграбить Россию».
Палмер был безжалостен в своих оценках. Он ясно дал понять, что США позволили втянуть себя в эти преступления в роли соучастника.
Запад мог бы отказаться принимать украденные средства, мог бы прекратить переводы денег на счета фирм-однодневок и в офшоры. Но вместо этого западные банки принялись набивать свои хранилища украденными из России активами.
Негодуя, Палмер хотел заставить власти задуматься и обеспокоиться теми рисками, которые клептократия представляла для западных держав. Рано или поздно россияне захотят обезопасить вывезенные из страны активы и защитить их от американских политиков-моралистов, которые будут громко призывать к изъятию этих средств.
Джордж Сорос, Борис Салтыков и Борис Березовский (слева направо). 1995 год. Фото: Сергей Мамонтов / ИТАР-ТАСС
Так, за 18 лет до расследования спецпрокурора США Роберта Мюллера о российском вмешательстве в американские выборы Палмер предупредил членов Конгресса, что россияне будут «делать пожертвования американским политикам и партиям, чтобы влиять на политику США».
На горизонте возник риск поражения всей системы: российские «ценности» могли проникнуть в американское общество и сбить моральные ориентиры политиков и бизнесменов.
Палмер произносил свою речь в поворотный момент истории мировой коррупции, и его слова оказались пророческими.
***
США не могли позволить себе обманываться и считать себя моральным камертоном планеты или, что еще хуже, непредвзятым наблюдателем. Но когда российский реформатор Егор Гайдар попросил американские власти помочь отследить выведенные офицерами КГБ миллиарды, Белый дом отказал.
«Бегство капитала есть бегство капитала», — так объяснил бездействие США один из бывших сотрудников ЦРУ. Но это было бегство капитала в беспрецедентных масштабах, которое ознаменовало эпоху необузданного грабежа.
По данным исследования ученого-экономиста из Калифорнийского университета Габриэля Цукмана, которое он провел в 2015 году, 52% национальных богатств России находятся за рубежом.
Крах коммунистической идеологии в других постсоветских странах и перевод Китая на капиталистические рельсы только увеличили объемы средств, выводимых клептократами на хранение за рубеж.
Всегда и во всем мире чиновники воровали деньги из казны и брали взятки, однако глобализация банковской системы значительно упростила вывод грязных денег. Это, в свою очередь, провоцировало новые коррупционные преступления.
По данным аналитического центра Global Financial Integrity, ежегодно развивающиеся страны недосчитываются более 1 трлн долларов из-за использования схем по отмыванию денег и ухода от налогов.
Как и в случае с российскими деньгами, большая часть этих награбленных богатств оказывается в США. Нью-Йорк, Лос-Анджелес и Майами стали так же привлекательны для грязных денег, как и Лондон.
Этот финансовый бум обогатил тех, кто его породил — представителей американской элиты. Однако была у этого процесса и обратная сторона: моральные принципы американских политиков и общества стали приходить в упадок.
Джордж Буш и Егор Гайдар. США, 1992 год. Фото: Сенцов Александр, Чумичев Александр /Фотохроника ТАСС
Пока все вокруг возвещали о появлении нового глобализированного мира, который, как предполагалось, будет выстроен в лучших традициях американского общества, Палмер понял, что все может быть совсем наоборот: не мир последует за американскими ценностями, а США уступят соблазнам клептократов. И его мрачному прогнозу было суждено сбыться.
***
В Соединенных Штатах, где с момента основания были высоки коррупционные риски, зараза распространялась поразительно быстро.
Но как подметил британский журналист Оливер Буллоу в своей книге «Moneyland: почему воры и обманщики теперь правят миром и как нам вернуть его назад», США на их пути к глобальному лидерству иногда демонстрировали небывалую сознательность. Через несколько месяцев после выступления Палмера в Конгрессе ситуация сдвинулась с мертвой точки.
Осенью 1999 года в американских газетах вышли статьи, в которых рассказывалось как в банках Нью-Йорка осели миллиарды рублей, часть которых, судя по всему, принадлежала криминальным авторитетам.
Такие суммы обеспокоили администрацию Билла Клинтона, которая подготовила проект нового антикоррупционного закона. Документ должен был ужесточить нормы банковского регулирования, однако действующей администрации оставался всего год до следующих выборов.
Чтобы принять законопроект, нужно было потратить время на нудную и кропотливую работу в Конгрессе, а также продавить непокорных лоббистов. В общем, идея заглохла.
Предложения команды Клинтона так и остались бы лежать мертвым грузом в Национальном архиве США, если бы не события 11 сентября.
Следующие несколько дней после атаки на башни Всемирного торгового центра администрация Джорджа Буша носилась по Белому дому в поисках идей, которые можно было бы впихнуть в 342-страничный документ, позже получивший название «Патриотический акт».
Охватившая американское общество паника дала бюрократам возможность претворить в жизнь те идеи, которые еще совсем недавно отложили в долгий ящик.
Так, третий раздел «Патриотического акта», посвященный «противодействию международному отмыванию денег и финансированию терроризма», был подписан через месяц после атаки на башни-близнецы.
Принятие этого раздела стало важнейшим законодательным достижением. Непуганые банкиры принялись обивать пороги Конгресса, чтобы заблокировать новый закон.
Рассказывали, как представители Citibank даже устроили словесную перепалку с работниками Конгресса в холле Капитолия. Их гнев демонстрировал всю силу «Патриотического акта».
Теперь, если банк сталкивался с подозрительным денежным переводом из-за границы, он должен был доложить об этом властям. Если он не мог обеспечить должные меры безопасности, против него могли выдвинуть уголовные обвинения.
Неудивительно, что банкиры отчаянно сопротивлялись введению новых правил, из-за которых им приходилось расширять службу внутреннего контроля. Но больше всего их беспокоили огромные штрафы, которые грозили за халатность.
Многое из того, что требовал Палмер, воплотилось в законе, действующем на территории всей страны. Вместе с тем принятие «Патриотического акта» подкинуло работы лоббистам из других областей бизнеса.
Борис Ельцин и Билл Клинтон. Москва, 1998 год. Фото: Александр Чумичев, Александр Сенцов / ИТАР-ТАСС
Они начали требовать, чтобы конгрессмены освободили предпринимателей от необходимости отслеживать сомнительные транзакции из-за рубежа, направленные на покупку недвижимости.
Едва ли не все они приводили в пример мамаш из пригорода, чьи газоны утыканы табличками с надписью «Продается». Лоббисты утверждали, что простые граждане не имеют достаточной квалификации, чтобы проверять каждого покупателя. В итоге они убедили Конгресс временно освободить сферу недвижимости от исполнения нового закона.
Это решение стало излюбленной лазейкой для многих компаний и замечательной возможностью для заработка на рынке люксовой недвижимости.
При всех нововведениях и строгости финансовой системы, иностранцы по-прежнему могли безо всякого труда приобретать пентхаусы и особняки, скрывая свою личность за фирмами-однодневками, зарегистрированными в Неваде или Делавере.
Эти штаты, наряду с некоторыми другими, превратили в высокоприбыльную аферу услуги по регистрации подставных компаний, за которыми можно было легко спрятать любого диктатора, наркоторговца или олигарха.
По данным международной неправительственной организации Global Witness, которая занимается изучением коррупции, во многих американских штатах гораздо сложнее получить читательский билет, чем зарегистрировать фирму-однодневку.
Большая часть средств, которая до принятия «Патриотического акта» оказалась бы в банках, теперь использовалась для покупки недвижимости. Американская газета The New York Times в 2005 году опубликовала серию материалов под общим заголовком «Башни тайн».
Репортерам издания удалось выяснить, что жилье в элитном комплексе Тайм-Уорнер-Центр в Мидтауне Манхэттена принадлежит целой группе клептократов. Одна квартира числилась за бывшим российским сенатором, которого не пускали в Канаду из-за подозрений в связях с организованной преступностью.
Другая квартира принадлежала греческому бизнесмену, недавно арестованному за коррупционные преступления. Еще одна жилплощадь была в собственности у семьи бывшего колумбийского губернатора, которого арестовали за незаконное обогащение во время пребывания в должности.
Все эти новоявленные граждане США, каждый из которых отрицал свое участие в преступных схемах, заключали дорогостоящие сделки с помощью фирм-однодневок.
По оценке Times,таким образом приобретались около половины домов в США стоимостью свыше $5 млн, а в Лос-Анджелесе и Манхэттене их доля превышает 80%.
В 2017 году министерство финансов США сообщило, что примерно каждая третья сделка с люксовой недвижимостью совершается лицами, которых американские власти считают «подозрительными».
Впрочем, такое большое количество сомнительных покупателей толком не обеспокоило ни бизнесменов, ни политиков.
Еще в 2013 году мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг говорил: «не будет ли здорово, если к нам переедут все российские миллиардеры?»
***
Такой теплый прием создал странный диссонанс в американской политике. Взять хотя бы ситуацию с российским алюминиевым магнатом Олегом Дерипаской, имя которого периодически всплывает в эпизодах расследования Роберта Мюллера.
Госдепартамент подозревает его в связях с криминальными миром (сам олигарх это отрицает) и по этой причине закрыл ему въезд в США. Но при этом никто не помешал ему купить особняк за 42,5 млн долларов в Верхнем Ист-Сайде на Манхэттене и недвижимость в Эмбасси Роу — районе Вашингтона, где сосредоточены посольства и другие диппредставительства.
Со временем разрыв между благородными целями «Патриотического акта» и жестокой реальностью рынка недвижимости стал настолько очевидным, что его уже было невозможно игнорировать.
Гендиректор En+ Group Олег Дерипаска и главред "Независимой газеты" Константин Ремчуков. Торжественный прием в резиденции посла США в Москве, 2015 год. Фото: Вячеслав Прокофьев / ТАСС
В 2016 году администрация Обамы запустила пилотную программу, которая должна была обязать торговцев недвижимостью докладывать об иностранных клиентах.
Проект запустили в Манхэттене и в Майами, и он мог лечь в основу по-настоящему жесткого режима правоприменительной практики — по аналогии с банковской сферой. Но затем власть в стране сменилась, и президентский пост занял магнат в сфере недвижимости.
Новому главе США нравилось продавать жилье анонимным иностранным покупателями — и, возможно, за их счет он заработал и свой политический капитал.
В 2017 году агентство Reuters сообщило, что основная компания Дональда Трампа The Trump Organization продала россиянам 77 жилых помещений из принадлежащих ей 2044 во Флориде.
Однако это может быть неполной картиной, поскольку треть жилплощади была приобретена юрлицами, за которыми невозможно идентифицировать реального покупателя. Как отмечает Оливер Буллоу, объекты «могут принадлежать и Владимиру Путину».
К моменту прихода Трампа к власти «временному» освобождению рынка недвижимости от исполнения положений «Патриотического акта» исполнилось 15 лет. И хотя никто об этом официально не объявлял, временная мера стала общепринятой нормой.
Вместе с тем война с клептократией развернулась на противоположном фронте. Пока иностранные богачи с комфортом обустраивались в США, американские плутократы, желающие спрятать свои богатства за рубежом, столкнулись с рядом новых трудностей.
В 2007 году сотрудник крупного швейцарского банка UBS Брэдли Биркенфельд в своих признательных показаниях раскрыл прокурорам из Минюста все детали работы по привлечению новых клиентов (об этом он подробно рассказывает в книге «Игра Люцифера»).
Его откровения настолько потрясли американские власти, что те проявили небывалую принципиальность.
Биркенфельд рассказал о своей жизни в самом сердце американской плутократии, где посещал парусные регаты и патронировал художественные галереи. Вращаясь в обществе богачей, он как бы невзначай заводил примерно такой разговор: «То, что я могу для вас сделать, — это ничто, ноль». И после недолгой паузы переходил к самой сути: «А точнее, три нуля: ноль налога на прибыль, ноль налога на прирост капитала и ноль налога на наследство».
Прямолинейность Биркенфельда пользовалась невероятным успехом, а вместе с ней процветал и его банк. В рамках сделки с Минюстом США UBS раскрыл информацию о 20 млрд долларов скрытых активов на своих счетах.
Такие масштабы привели Конгресс в бешенство, и в 2010 году он одобрил Закон о налоговой отчетности по зарубежным счетам (FATCA) — документ, грозное название которого сильно контрастировало с его сутью.
Теперь ни один иностранный банк не мог хранить американские деньги, не уведомив об этом Налоговое управление США. В противном случае ему грозил внушительный штраф.
Казалось бы, это была отличная возможность для США стать лидером в борьбе с коррупцией, но Штаты демонстративно отказывались от решающего шага в этом направлении.
Одной из ярких черт американской исключительности является гордость своей безукоризненной финансовой прозрачностью и культурой добросовестного госуправления.
И действительно, США уделили проблеме отмывания денег гораздо больше внимания, чем любая другая страна мира. Но планка была установлена не очень высоко, а у всякой бдительности есть предел.
***
В 2011 году администрация Обамы предложила собирать больше информации об иностранцах, которые владеют счетами в США, и передавать ее в страны их происхождения. Однако банки, заручившись поддержкой лоббистов и «говорящих голов» из числа интеллигенции, стали отчаянно противиться государственной экспансии.
Один из научных сотрудников в стратегическом исследовательском институте Heritage Foundation раскритиковал инициативу Белого дома, назвав ее «фискальным империализмом».
Председатель ассоциации банкиров Флориды заявил, что это «неверное решение, особенно в период, когда мы стараемся создавать рабочие места и уменьшать нагрузку на бизнес». Его поддержали ассоциации банкиров Техаса, Калифорнии и Нью-Йорка.
В итоге президентская инициатива закончилась ничем.
Ситуация повторилась и с проектом антикоррупционного документа Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), которая разработала собственное соглашение на основе FATCA.
Проект обязывал банки стран-участниц каждый год отчитываться о счетах иностранных граждан и делиться этой информацией с налоговыми службами стран их происхождения.
Если бы каждая страна подписала соглашение ОЭСР, это нанесло бы сокрушительный удар по налоговым гаваням, полностью разрушив ту инфраструктуру, которая позволяет клептократам незаметно выводить деньги. В 2014 году, когда был готов итоговый вариант документа, именно США отказались его подписать.
Упрямство Штатов подорвало все их достижения в борьбе с «грязными» деньгами. Теперь США могут запрашивать информацию о средствах американских компаний и граждан на счетах в зарубежных банках, в то время как сами не обязаны предоставлять такие данные.
«США заставили весь мир отказаться от банковской тайны, но не стали придерживаться своих же принципов», — пишет Оливер Буллоу.
Один из юристов в Цюрихе очень ярко описал сложившуюся ситуацию агентству Bloomberg: «Как иронично (нет, издевательски!), что именно США, которые осуждали швейцарские банки, так лицемерно приватизировали право на банковскую тайну. Слышите этот «сосущий звук»? Это деньги, которые тянутся в США».
***
Незадолго до того как США отказались принять стандарты ОЭСР, на 12 этаже одного из зданий в городе Рино (штат Невада) открылся филиал банковской компании семьи Ротшильдов.
Отделение никак себя не афишировало: информация о нем отсутствовала в списке компаний в вестибюле, а на здании не было никакой вывески. Вскоре после открытия менеджер банка решил познакомить потенциальных клиентов из Сан-Франциско с услугами своего отделения.
Презентация запомнилась тем, что к одному из журналистов Bloomberg попал план презентации, который содержал весьма занимательные предложения. В тексте открытым текстом разъяснялось, почему состоятельные иностранцы должны заводить свои деньги в США через Неваду.
Этот штат — идеальное место для сокрытия средств и ухода от налогов. В презентации признавались те вещи, о которых банкиры предпочитали не говорить вслух:
США не заинтересованы в том, чтобы возвращать другим государствам отмытые на своей территории деньги.
По сути, США стали «самой большой налоговой гаванью в мире». В компании, правда, заявили, что эти утверждения убрали из финальной версии презентации, поскольку они не отражают взгляды организации.
Изменилась не только нормативная база. Поведение американской элиты также претерпело изменения. «Белые воротнички» принялись продавать клептократам свои услуги. В конкурентной борьбе они перешли давние этические границы допустимого и стали проверять, как далеко им позволит зайти закон. Снятые в 2014 году и выложенные в интернет видеоролики запечатлели их моральный упадок.
На этих видео не разглядеть лица главного героя Ральфа Кайзера — немца, который практически ничего не рассказывает о себе и разговаривает с едва уловимым акцентом.
Он провел серию встреч с представителями 13 юридических фирм в Манхэттене, где между шутками и болтовней озвучивал цель своего визита. Кайзер — советник высокопоставленного чиновника в «богатой минеральными ресурсами западноафриканской стране».
За время долгой карьеры функционер смог нажить некоторое состояние. «Компании хотят получить доступ к редкоземельным минералам и готовы заплатить за это. Я бы не стал называть это «взяткой», скорее «снятием ограничений», — говорит немец.
Жена чиновника всегда мечтала жить в нью-йоркском браунстоуне (богатом городском особняке из слоистого песчаника, в которых проживают состоятельные жители Нью-Йорка — прим. ред.), а сам он не молодеет и хочет приобрести частный самолет компании «Гольфстрим» и яхту.
Поэтому у него возникла острая нужда перевести деньги в США. Но у клиента Кайзера есть пожелание — эти приобретения должны держаться в строжайшем секрете, чтобы не вызвать вопросов в его стране. «Получится по меньшей мере очень неловкая ситуация, — говорит немец, даже не пытаясь скрыть свое желание перевести деньги клиента.
Весь этот разговор — одна большая постановка. На самом деле Ральф Кайзер — это вымышленный персонаж, придуманный НПО Global Witness. Актер вооружен скрытой камерой и пытается выяснить, насколько строго юристы придерживаются морально-этических норм.
И хотя никто из них сразу не согласился работать с Кайзером, некоторые попросили предоставить им больше информации о финансовом состоянии клиента, и только один категорически отказался от возможности перевода средств.
Надо заметить, что Кайзер встречался не с второсортными юристами уровня Сола Гудмана (вымышленный адвокат с крайне сомнительной репутацией из сериалов "Во все тяжкие" и «Лучше звоните Солу» — прим. ред.), а с представителями ведущих компаний из списка журнала Fortune.
Конечно, они понимали риски перевода подозрительных денег в Нью-Йорк. «Я должен быть очень осторожен. Я не хочу заниматься чем-то, что может выглядеть как отмывание денег. Это будет стоить мне лицензии, и я просто не стану с этим связываться», — сказал один из них.
«Когда я получаю деньги от других клиентов, они всегда приходят от какого-нибудь странного имени. Я даже не спрашиваю», — добавил юрист.
«Они не бросают юристов в тюрьму, потому что мы управляем США… Мы все еще члены привилегированного класса в этой стране», — беззаботно заявляет другой.
Сотрудники Global Witness провели этот эксперимент, чтобы показать сговор крупных юридических фирм с клептократами. Но их видеосъемка также продемонстрировала нравственные принципы американской элиты.
В последние годы юристы понизили некогда высокие требования к соблюдению этических стандартов. Теперь даже самые престижные фирмы, которым пришлось значительно умерить свои аппетиты после финансового кризиса 2008 года, обеспокоены выживанием своих высокоприбыльных бизнес-моделей.
Миру «белых воротничков» всегда была свойственна жадность, но развернувшаяся дарвиновская борьба за место под солнцем, помноженная на беспринципность мировой элиты, окончательно стерла все границы.
Сотрудники юрфирм начали гораздо безжалостней расставаться с неэффективными коллегами и заняли более лояльную позицию по отношению к тем клиентам, с которыми не стали бы работать раньше.
***
Этот моральный упадок стал очевиден в ходе расследования Роберта Мюллера, когда весь мир узнал, что фирма Skadden, Arps, Slate, Meagher & Flom — некогда один из столпов юриспруденции — полностью посвятила себя обслуживанию интересов клептократов.
Сотрудник компании Грегори Крейг, который одно время был советником Барака Обамы, курировал в фирме подготовку доклада, ставшего основанием для ареста украинского политика Юлии Тимошенко — некогда главного конкурента президента Украины Виктора Януковича.
Юлия Тимошенко в суде. Фото: Efrem Lukatsky / AP/TASS
Основания для возбуждения дела были весьма сомнительными, а сами представители фирмы в своих показаниях рассказывали, что доказательства, использованные для ареста, «в действительности не существовали».
Другой юрист из Skadden признал себя виновным в даче ложных показаний в рамках расследования Роберта Мюллера о работе американской компании на Киев.
Украинская сторона вышла на Skadden через посредника, которым оказался американский политконсультант Пол Манафорт, сейчас находящийся под арестом в США.
Когда-то Манафорта можно было считать неприятным выскочкой из Вашингтона, лоббистом с низкими моральными принципами, готовым работать с клиентами с очень сомнительной репутацией.
Но Мюллер показал, как тесно была связана с вашингтонской элитой работа Манафорта на украинские власти.
Он смог привлечь к своей работе фирму Тони Подесты, одного из самых влиятельных лоббистов-демократов своего поколения, а также компанию Mercury Public Affairs, где Манафорт сотрудничал с бывшим конгрессменом от Республиканской партии и экс-председателем Национального фонда демократии Винсентом Вебером.
***
Боязнь клептократии преследует Соединенные Штаты с момента их основания.
В 1785 году посол США во Франции Бенджамин Франклин вернулся на родину с подаренной ему табакеркой с изображением Людовика XVI, которая была инкрустирована 408 бриллиантами. Усыпанный драгоценными камнями подарок тут же вызвал споры.
Он олицетворял собой все, что поколение Франклина терпеть не могло в Европе того времени, где обмен подарками был принятой среди дипломатов традицией. В США считали, что такие подношения способны повлиять на оценки и убеждения должностного лица. Все это в итоге могло привести к тому, что чиновник поставил бы личную выгоду выше общественных интересов.
Отцы-основатели были одержимы борьбой с коррупцией. Джеймс Мэдисон в своих записях летом 1787 года упомянул ее 54 раза.
В расшифровках конституционных конвентов можно прочесть, насколько то поколение американцев было обеспокоено нравственными принципами общественного поведения и как сильно его представители хотели дать максимально широкое определение коррупции, чтобы способствовать формированию политической культуры с более высокими, чем в Европе, этическими стандартами.
Адвокат и профессор права Зефир Тичаут в своей книге «Коррупция в Америке» утверждает, что в первые 200 лет своего существования американская судебная система разделяла взгляды Отцов-основателей на коррупцию.
На протяжении долгого времени входящие в состав США штаты объявляли различные формы лоббирования незаконными, понимая, что, ослабив хватку, они откроют ящик Пандоры.
Эта своеобразная фобия сейчас может показаться странной, но нельзя отрицать проницательность людей того времени. Излишне самоуверенные меритократы из числа политической, законодательной и банковской элиты давно распрощались с принципами предыдущих столетий.
Лакмусовой бумажкой современной эпохи стало решение Верховного суда США по делу Citizens United в 2010.
Оно не только сделало возможным анонимные пожертвования на политические кампании, но и переосмыслило саму идею коррупции, сведя ее к ВОПИЮЩИМ формам вроде взяточничества или принципа «услуга за услугу».
Это решение подчеркнуло господствующее в обществе безразличие, неспособность дать коллективный ответ на уход богачей и крупных компаний от налогов. В итоге мы имеем дело с неназванными миллиардерами, которые тратят миллионы долларов непонятного происхождения, чтобы повлиять на результаты выборов.
Другими словами, США узаконили теневую политэкономию и сделали это весьма своевременно — именно в тот момент, когда во всем мире появился огромный спрос на уход в «тень».
Но пособничество США клептократам дорого обходится всему остальному миру. Самодовольные американцы обогащаются за счет сговора с преступниками, в то время как разворовываются мировые богатства.
Все эти украденные и выведенные из-под налогообложения деньги, которые оседают в нью-йоркских пентхаусах и в подставных фирмах Невады, могли быть вложены в развитие здравоохранения и инфраструктуры.
По данным некоммерческой организации One, которая борется с бедностью в мире, бегство капитала ежегодно становится косвенной причиной 3,6 млн смертей.
Воровство делает невозможным построение эффективного рынка и основанной на доверии демократической системы. Оно лишь укрепляет подозрения в том, что сама идея либерального капитализма — это притворство и лицемерие.
Отцы-основатели опасались, что взяточничество станет привычной практикой. Таковой оно и стало.
Задолго до того, как возникли сомнения в благонадежности Дональда Трампа, целый ряд профессионалов среди американской элиты — юристы, лоббисты, агенты недвижимости и политики, которые сделали возможным создание фирм-однодневок, — доказали, что могут быть верными слугами алчной мировой плутократии.
Ричард Палмер был прав: коррупционеры из числа бывших советских чиновников оказались вовсе не единичным случаем. Они ознаменовали наступление целой клептократической культуры, которая позже распространилась по всему миру.
И горькая правда заключается в том, что к тому моменту, как Владимир Путин взялся на свой лад формировать образ Соединенных Штатов, они уже претерпели значительную трансформацию.
